Аристотель. О Небе. II, 1. Небо в своей целокупности не возникло и не может уничтожиться (вопреки тому, что утверждают о нем некоторые), что оно, напротив того, одно и вечно и что его полный жизненный век не имеет ни начала, ни конца, но содержит и объемлет в себе бесконечное время. Небо, или верхнее место, древние отвели в удел богам, как единственно бессмертное, и настоящее исследование подтверждает, что оно неуничтожимо и не возникло, далее – не испытывает никаких тягот, которым подвержены смертные существа. ‹…›.

Поэтому не следует придерживаться воззрения, выраженного в мифе древних, который гласит, что для сохранения Небо нуждается в Атланте: те, кто сочинил эту басню, держались, по-видимому, того же воззрения, что и последующие [мыслители], а именно они думали, что все небесные тела имеют тяжесть и состоят из земли, и потому подперли Небо на мифический манер живым принуждением.

II, 14. Наблюдение звезд с очевидностью доказывает не только то, что Земля круглая, но и то, что она небольшого размера. Стоит нам немного переместиться к югу или к северу, как горизонт явственно становится другим: картина звездного неба над головой значительно меняется и при переезде на север или юг видны не одни и те же звезды. Так, некоторые звезды, видимые в Египте и в районе Кипра, не видны в северных странах, а звезды, которые в северных странах видны постоянно, в указанных областях заходят. Таким образом, из этого ясно не только то, что Земля круглой формы, но и то, что она небольшой шар: иначе мы не замечали бы указанных изменений столь быстро в результате столь незначительного перемещения.

Пер. А. В. Лебедева

Traditio Heraclitea. Ибо хорошо сказано у Гераклита, что нельзя дважды окунуться в одно и то же, а у Кратила еще лучше, что нельзя и единожды, так как все вещи проносятся мимо наподобие вечно текущего потока. Ибо согласно тому, что сказал Гераклит, вещи находятся в протекании и утекании. Подобно тому, как нельзя дважды окунуть палец в одну и ту же воду протекающего потока, невозможно найти никакого покоя, так как все вещи проносятся мимо наподобие вечно текущего потока.

Пер. С. Н. Муравьева

Аристотель. Метеорологика. I, 14. По всей видимости, наносы ила образовали озера и сушу, но, высохнув с течением времени, вода, оставшаяся в озерах и заболоченная, теперь уже пропала. Действительно, у берегов Меотийского озера речные наносы настолько разрослись, что теперь купцы отправляются туда на судах гораздо меньших размеров, нежели лет шестьдесят тому назад. Итак, исходя из этого, легко прийти к выводу, что, подобно многим другим озерам, это озеро вначале было создано реками и что, в конце концов, оно должно целиком пересохнуть.

II, 2. Что такое затмение Луны? Лишение Луны света вследствие загораживания ее землей. Почему происходит затмение? или почему Луна затмевается? Потому что Луна лишается света загораживающей ее Землей.

Пер. Н. В. Брагинской

Аристотель. Метеорологика. I, 14. Но поскольку всякое естественное становление на земле происходит постепенно и в сроки, несравненно длиннее нашей жизни, эти [явления] нам незаметны, и [даже] гибель и уничтожение целых народов происходят прежде, чем [удается] засвидетельствовать от начала до конца какую-нибудь из этих перемен. Наиболее опустошительное и быстрое истребление [людей] приносят войны, а кроме того, болезни и недород. Недород может быть страшным [бедствием], а может [действовать] постепенно, так что [даже] переселение таких народов происходит незаметно: ведь одни покидают свои края, другие же остаются до тех пор, когда земля уже никого не может прокормить. Таким образом, от начала [переселения] до этого завершения проходит, видимо, слишком долгий срок, чтобы какие-то воспоминания могли сохраниться, и даже еще при жизни последних обитателей память об этом за давностью стерлась. Надо полагать, что таким же образом осталось неизвестным, когда-то или иное племя впервые переселилось в места, которые, меняясь, из болотистых и сырых становились сухими. Ведь и в этом случае население прибывает постепенно в течение долгого времени, так что забывается, кто были первые [поселенцы], когда [это было] и как выглядели [эти] места, когда сюда пришли.

Так случилось и в Египте. Эта страна, видимо, становилась все суше и суше, а вся почва [ее] создана наносами Нила. Но поскольку соседние народы расселялись здесь по мере того, как болота мало-помалу высыхали, долгое время скрыло начало [этих изменений]. Мы видим, однако, что все устья [Нила], кроме Канопского, созданы не рекой, а руками человека. В древности же, что [теперь] зовется Фивами, и был [весь] Египет; последнее подтверждает и Гомер, хотя он, так сказать, ближе к нам, чем эти изменения. Он ведь упоминает только Фивы, как будто Мемфис либо вовсе еще не существовал, либо не был таким  крупным [городом]. Скорее всего, так оно и было: ведь нижнее [течение Нила] заселялось позже верхнего, потому что поблизости от мест отложения ила болота должны сохраняться дольше, ведь образованная [суша] заболачивается всегда больше. Но такая почва меняется и вновь делается плодородной.

Итак, одни края по мере осушения становятся цветущими, а другие, прежде благоденствовавшие, рано или поздно превращаются в засушливые и оскудевают.

Это и  произошло в Элладе в округе Аргоса и Микен. Во времена Троянской войны болотистая Арголида могла прокормить только небольшое население, а Микенская земля процветала и была потому больше прославлена. Ныне же по приведенной выше причине [все обстоит как раз] наоборот: один край совершенно бесплоден и безводен, а [земли] другого, некогда бесплодные из-за болот, стали теперь пригодны для возделывания.

Следует поэтому полагать, что и с большими пространствами, и с целыми странами должно происходить то же самое, что и с этой маленькой областью.

Троянская война – борьба ахейцев под предводительством Агамемнона с жителями Илиона (Трои). В поэме «Илиада» Гомер описал 49 дней последнего, десятого, года этой войны, происходившей в конце XIII в. до н. э.

Страбон. I, 1. (8) О том, что обитаемый мир является островом, можно заключить из показаний наших чувств и из опыта. Ведь повсюду, где только человек может достичь пределов земли, находится море; и это море мы называем Океаном. И где нельзя этого воспринять чувством, там путь указывает разум. Например, восточную часть обитаемого мира (индийскую) и западную (иберийскую и маврусийскую) можно целиком обогнуть и продолжить путешествие на далекое расстояние по северной и восточной областям. Что же касается остальной части обитаемой Земли, для нас до сих пор не достижимой (вследствие того что мореходы, плававшие в противоположных направлениях, никогда друг с другом не встречались), то она невелика, если считать на основании доступных нам параллельных расстояний. Невероятно, чтобы Атлантический океан был разделен на два моря, отделенных настолько узкими перешейками, что они мешают круговому плаванию; но более вероятно, что это – открытое море, от слияния образующее одно целое. Ибо те, кто предпринял кругосветное плаванье и затем возвратился назад, не достигнув цели, говорят, что они вернулись не потому, что наткнулись на какой-то материк, который помешал их дальнейшему плаванью, так как море оставалось открытым, но вследствие недостатка съестных припасов и пустынности мест.

Пер. Г. А. Стратановского

Страбон. VIII, 1. (3) Ибо, помимо славы и могущества живущих там племен, сама топография местностей Греции, испещренной заливами, множеством мысов и (что самое замечательное) большими полуостровами, непосредственно следующими один за другим, наводит на мысль о таком первенствующем положении Греции. Пелопоннес – первый из полуостровов, огражденный перешейком в 40 стадий шириной. Второй полуостров обнимает первый; его перешеек его простирается в ширину от Паг в Мегариде до Нисеи, якорной стоянке мегарцев, на расстоянии более 120 стадий от моря до моря. Третий – охватывает второй; его перешеек тянется в ширину от впадины Крисейского залива до Фермопил, воображаемая прямая линия около 508 стадий в долину, отделяющая внутри полуострова всю Беотию и разрезающая вкось Фокиду и область эпикнемидян. Четвертый – полуостров, перешеек которого от Амбракийского залива через Эту и Трахинию к Малийскому заливу и Фермопилам, – перешеек [шириной] около 800 стадий. Но есть другой перешеек, более 1000 стадий шириной, который тянется от того же Амбракийского залива через области фессалийцев и македонян к впадине Фермейского залива.

Павсаний. V, 1, 1. Те из эллинов, которые говорят, что Пелопоннес делится на пять частей, а не на большее число, должны согласиться, что элейцы и аркадяне живут совместно на той земле, которая составляет удел аркадян, и что вторую часть Пелопоннеса занимают ахейцы, три же остальные – доряне. Их этих племен, которые населяют Пелопоннес, аркадяне и ахейцы являются исконными обитателями (автохтонами). Последние были изгнаны дорянами из своей страны, но не ушли из Пелопоннеса, а, в свою очередь изгнав ионян, занимают область, в древности называвшуюся Эгиалом (Побережьем), ныне же получившую название по их имени Ахейи. Аркадяне же с древности вплоть до настоящего времени неизменно занимают всю страну. Все остальное население – пришлое. Так, нынешние коринфяне – самые последние из жителей Пелопоннеса, и с того момента, как они получили себе эту область от римского императора до моего времени, прошло всего 217 лет. Что касается дриопов и дорян, то первые пришли в Пелопоннес из-под Парнаса, а доряне – из-под Эты.

Пер. С. П. Кондратьева

Римский император – Павсаний имел в виду Юлия Цезаря, при котором после разрушений 146 г. до н. э. Коринф был восстановлен.

Ксенофонт. О доходах. Глава I. Я всегда придерживаюсь того мнения, что, каковы правители, таковы и государства. Поскольку, однако, некоторые из лиц, занимающих руководящее положение в Афинах, высказывались в том смысле, что они ничуть не хуже других понимают, что такое справедливость, но что, мол, вследствие бедности народных масс они вынуждены все же поступать в какой-то степени несправедливо по отношению к городам, то я решил посмотреть, не могут ли афинские граждане каким-нибудь образом прокормиться за счет собственной страны что и было бы всего справедливее. Ибо я считаю, что если бы это оказалось возможным, то они одновременно смогли бы помочь своей бедности и перестали бы возбуждать подозрение эллинов.

Я начал думать над этим вопросом, и мне сразу же стало ясно, что страна эта от природы такова, что способна приносить очень большие доходы. Чтобы доказать истинность моих слов, я расскажу сначала о природных условиях Аттики. О том, что климат здесь самый мягкий, свидетельствуют уже сами произведения земли. Во всяком случае, то, что во многих местах не смогло бы даже произрастать, здесь приносит плоды. Подобно земле и море, окаймляющее берега страны, также в высшей степени благодатно. И вообще все блага, какие только боги присылают людям в различные времена года, все это здесь раньше всего появляется и позже всего кончается. Однако эта страна не только изобилует произведениями, цветущими и созревающими в течение года, она имеет также и вечные блага. Ибо от природы в ней имеется в изобилии камень, из которого делаются прекраснейшие храмы, красивейшие алтари, великолепнейшие изваяния богов. На него большой спрос и со стороны эллинов, и со стороны варваров. Есть здесь и такая земля, которая, если засевать, не приносит плодов, а если ее раскапывать, прокармливает значительно большее число людей, чем если бы на ней уродился хлеб. Несомненно, она содержит серебро по божественному предопределению. По крайней мере, ни в один из тех многочисленных городов, которые расположены по соседству (с Аттикой) и на суше и а море, не проходит даже маленькая жилка среброносной породы. Можно подумать также, что город афинян отнюдь не без цели расположен у центра Эллады и даже всей вселенной. Ведь чем дальше от Афин, тем с большим холодом или жарой приходится сталкиваться. И все те, кто намерен попасть из одного конца Эллады в другой, все они либо проплывают, либо проходят мимо Афин, как мимо центра круга. Более того, хотя страна афинян и не со всех сторон омывается морем, тем не менее она подобно острову при помощи всевозможных ветров привозит все, в чем нуждается, и вывозит все, что пожелает; ибо с обеих сторон она окружена морем. И по суше она также получает много товаров благодаря торговле; ведь она – на материке. Наконец, большинству других городов много хлопот доставляют живущие рядом с ними варвары, а соседями афинян являются такие города, которые и сами более всего удалены от варваров.

Пер. Э. Д. Фролова

Камень – имеется в виду мрамор, которым особенно были богаты горные отроги Пентеликона и Гиметта.

Полибий. IV, 38. Понт обладает множеством предметов, весьма нужных для человека, и все это находится в руках византийцев. Так, прилегающие к Понту страны доставляют нам из предметов необходимости скот и огромное множество рабов бесспорно превосходнейших; из предметов роскоши они же доставляют нам в изобилии мед, воск и соленую рыбу. От избытка наших стран те народы получают оливковое масло и всякого рода вино, хлебом они обмениваются с нами, то доставляя его нам, когда нужно, то получая от нас. Эллины вынуждены были бы или вовсе потерять торговлю всеми этими товарами, или лишиться выгоды от нее, если бы византийцы пожелали вредить нам, соединиться с галатами и еще больше с фракийцами, или если бы они не жили в тех местах; тогда, несомненно, Понт был бы закрыт для нас по причине узости прохода в него и по многочисленности варварских народов, живущих у его берегов. Итак, наверное, византийцы извлекают из местоположения своего города величайшие выгоды: все лишнее для них они вывозят, все недостающее ввозят быстро и с выгодою для себя без всяких затруднений и опасностей. Но, как мы сказали, и прочие народы пользуются через византийцев многочисленными выгодами. Поэтому справедливость требует почитать их как бы всеобщими благодетелями, а эллины не только должны быть признательны им, но и оказывать союзную помощь в тех случаях, когда варвары теснят их. Однако большинству эллинов остаются неизвестными выгодные особенности местоположения Византия, потому что он лежит несколько вдали от посещаемых нами стран, мы же хотим сделать их известными для всех. Лучше всего, если бы такие страны, которые отличаются теми или другими особенностями, познавались посредством личного обозрения; раз это невозможно, следует, по крайней мере, через других получать о них ближайшие к истине понятия и представления. Вот почему на нас лежит долг разъяснить положение этого города и показать, что делает его столь счастливым.

(39) Море, именуемое Понтом, имеет в окружности около двадцати двух тысяч стадий и два противолежащие одно другому устья, одно из Пропонтиды, другое из Меотидского озера; это последнее само по себе имеет в окружности восемь тысяч стадий. В названные здесь водоемы вливается множество больших рек, вытекающих из Азии; еще более многочисленные и большие реки текут в них из Европы; переполненное ими Меотидское озеро изливается через устье в Понт, а Понт в Пропонтиду. Устье Меотиды называется Киммерийским Боспором, имеет в ширину стадий тридцать, в длину шестьдесят; все оно мелководно. Подобно этому устье Понта называется Фракийским Боспором, в длину оно имеет около ста стадий, а ширина его не везде одинакова. Началом этого устья со стороны Пропонтиды служит полоса воды между Калхедоном и Византием в четырнадцать стадий, а со стороны Понта так называемый Гиер, где, как рассказывают, Ясон на обратном пути из Колхиды впервые принес жертву двенадцати божествам. Место это находится в Азии и отстоит от Европы, именно от святилища Сераписа на противоположном берегу Фракии, на двенадцать стадий.

Пер. Ф. Г. Мищенко

Риторика. IV, 5. Для законодательства полезны описания земли, потому что из них можно познакомиться с законами других [народов]; для совещания же о делах государственных полезны творения дееписателей.

Пер. Н. Платоновой

Полибий. II, 56. (10) Задача историка состоит не в том, чтобы рассказом о чудесных предметах наводить ужас на читателей, не в том, чтобы изобретать правдоподобные рассказы и в изображаемых событиях отмечать все побочные обстоятельства, как поступают писатели трагедий, но в том, чтобы точно сообщить только то, что было сделано или сказано в действительности, (11) как бы обыкновенно оно ни было. Цели истории и трагедии не одинаковы, скорее – противоположны. В одном случае требуется вызвать в слушателях с помощью правдоподобнейших речей удивление и восхищение на данный момент; от истории требуется дать людям любознательным непреходящие уроки и наставления правдивою записью деяний и речей. (12) Тогда как для писателей трагедий главное – ввести зрителей в заблуждение посредством правдоподобного, хотя бы и вымышленного изображения, для историков главное – принести пользу любознательным читателям правдою повествования.

Пер. Ф. Г. Мищенко

Геродот. I, 1. Геродот из Галикарнаса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвение и великие и удивления достойные деяния, как эллинов, так и варваров, не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом.

VII, 152. Что до меня, то мой долг передавать все, что рассказывают, но, конечно, верить всему я не обязан. И этому правилу я буду следовать во всем моем историческом труде.

II, 99. До сих пор я рассказывал о том, что видел своими глазами, руководствуясь собственными суждениями или сведениями, которые я собрал лично. Теперь же хочу сообщить то, что я узнал по рассказам из египетской истории. Впрочем, к рассказам [египетских жрецов] мне придется добавить и кое-что из собственных наблюдений.

Пер. Г. А. Стратановского

Фукидид. I, 20. (2) Ведь люди склонны принимать на веру от живших раньше без проверки сказания о прошлом, даже если они касаются их родины.

(3) Да и прочие эллины о многих других установлениях и обычаях, существующих еще и поныне, память о которых не изглажена временем, также имеют неправильные представления, ‹…› ибо большинство людей не затрудняет себя разысканиями истины и склонно усваивать готовые взгляды.

I, 21. Как ни затруднительны исторические изыскания, но все же недалек от истины будет тот, кто признает ход событий древности приблизительно таким, как я его изобразил, и предпочтет не верить поэтам, которые преувеличивают и приукрашивают воспеваемые ими события, или историям, которые сочиняют логографы (более изящно, чем правдиво), историям, в большинстве ставшим баснословными и за давностью не поддающимися проверке. На основании приведенных выше очевидных доказательств он сможет убедиться, что результаты исследования столь древних событий достаточно надежны. (2) Нынешняя же война (хотя люди обычно, только пока воюют, придают текущей войне самое важное значение, а по окончании склонны удивляться больше войнам прежнего времени) докажет людям, которые судят по самим фактам, что она была событием более важным, чем прежние войны.

22. (2) Что касается событий этой войны, то я поставил себе задачу описывать их, получая сведения не путем расспросов первого встречного и не по личному усмотрению, но изображать, с одной стороны, лишь те события, при которых мне самому довелось присутствовать, а с другой – разбирать сообщения других со всей возможной точностью.

(3) Основательная проверка сведений была делом нелегким, потому что свидетели отдельных событий давали разное освещение одним и тем же фактам в зависимости от их расположения к одной из воюющих сторон или силы памяти.

(4) Мое исследование при отсутствии в нем всего баснословного, быть может, покажется малопривлекательным. Но если кто захочет исследовать достоверность прошлых и возможность будущих событий (могущих когда-нибудь повториться по свойству человеческой природы в том же или сходном виде), то для меня будет достаточно, если он сочтет мои изыскания полезными. Мой труд создан как достояние навеки, а не для минутного успеха у слушателей.

I, 1. Фукидид афинянин описал войну пелопоннесцев с афинянами, как они воевали между собой. Приступил же он к своему труду тотчас после начала военных действий, предвидя, что война эта будет важной и более достопримечательной из всех бывших дотоле. А рассудил он так, потому что обе стороны взялись за оружие, будучи в расцвете сил и в полной боевой готовности; и, кроме того, он видел, что и остальные эллинские города либо уже примкнули к одной из сторон сразу после начала войны, либо намеревались сделать это при первой возможности. (2) И в самом деле война эта стала величайшим потрясением для эллинов и части варваров и, можно сказать, для большей части человечества. (3) И хотя то, что предшествовало войне, а тем более, что происходило еще раньше, установить точно не было возможности в силу отдаленности от нашего времени, но все же на основании проверенных и оказавшихся убедительными свидетельств я пришел к выводу, что все эти исторические события далекого прошлого не представляли ничего значительного как в военном отношении, так и в остальном.

Пер. Г. А. Стратановского

Полибий. III, 31. Часто, во множестве случаев мы можем с помощью прошлого открыть того, кто пожалеет о нас, разделит наше негодование и отомстит за нас, а все это представляет величайшие выгоды для частного человека и для государства. Вот почему и историкам, и читателям истории следует обращать внимание не столько на изложение самих событий, сколько на обстоятельства предшествующие им, сопровождающие их или следующие за ними. Ибо если изъять из истории объяснение того, почему, каким образом, ради чего совершено что-либо, достигнута ли была предложенная цель, то от нее останется одна забава, лишенная поучительности; такая история  доставит скоропреходящее удовольствие, но для будущего окажется совершенно бесполезной.

III, 7. Какая польза от государственного человека, который не в силах сообразить, каким образом, почему и откуда возникают те или иные события?

I, 1. Если бы прежние историки позабыли воздать хвалу самой истории, то, разумеется, нам обязательно было бы обратиться ко всем с увещанием изучать и усваивать себе этого рода сочинения, ибо познание прошлого скорее всяких иных занятий может послужить на пользу людям. Однако не только тот или другой историк и не мимоходом, но, можно сказать, все начинают и кончают уверением, что уроки, почерпаемые из истории, наивернее ведут к просвещению и подготовляют к занятию общественными делами, что повесть об испытаниях других людей есть вразумительнейшая или единственная наставница, научающая нас мужественно переносить превратности судьбы.

2. Все это станет яснее из самого повествования, которое вместе с тем покажет, сколь велика и многообразна польза для людей любознательных, извлекаемая из правдивой истории событий.

Пер. Ф. Г. Мищенко

Тит Ливий. Книга I. Предисловие. (9) Мне бы хотелось, чтобы каждый читатель в меру своих сил задумался над тем, какова была жизнь, каковы нравы, каким людям и какому образу действий – дома ли, на войне ли – обязана держава своим зарождением и ростом; пусть он далее последует мыслью над тем, как в нравах появился сперва разлад, как потом они зашатались и, наконец, стали падать неудержимо, пока не дошло до нынешних времен, когда мы ни пороков наших, ни лекарств от них переносить не в силах. (10) В том и состоит главная польза и лучший плод знакомства с событиями минувшего, что видишь всякого рода поучительные примеры в обрамлении величественного целого; здесь и для себя, и для государства ты найдешь, чему подражать, здесь же – чего избегать: бесславные начала, бесславные концы.

Пер. В. М. Смирина

I, 23. Итак, после того как я издал мои «Исторические записки», которые, как я думаю, принесли пользу для моральной и политической философии, я решил написать и настоящее сочинение. Ведь этот труд имеет одинаковый план с прежним и предназначен для того же круга читателей, преимущественно для людей, занимающих высокое положение. Далее, как в моих «Исторических записках» упомянуты только события из жизни выдающихся людей, а мелкие и бесславные деяния опущены, так и в настоящем сочинении я не должен касаться маловажных и незаметных явлений, а заняться предметами славными и великими, содержащими практически полезное, достопамятное или приятное. Подобно тому, как в суждении о достоинстве колоссальных статуй мы тщательно не исследуем каждую отдельную часть, а, скорее, оцениваем общее впечатление и стараемся увидеть, хороша ли статуя в целом, так же следует судить и мою книгу, ибо она является некоторым образом трудом о колоссальном, который затрагивает явления огромной важности и весь мир, за исключением тех случаев, когда незначительные предметы могут вызвать интерес в человеке любознательном или в практическом деятеле.

Пер. Г. А. Стратановского

Историческая библиотека. I, 1. Вполне справедливо, что все люди воздают большую благодарность тем, кто составил всеобщую историю, потому что эти писатели своими трудами стремились оказать помощь людям в устроении их совместной жизни. В самом деле, они, безопасно поучая людей тому, что им полезно, передают своим читателям в своих исторических трудах ценнейшие знания и опыт жизни.

Накопленные на основе исторических трудов знания и понимание причин как успехов, так и неудач других людей приводят к познанию опыта жизни безопасным путем. Кроме того, писатели-историки стремились, словно выполняя этим предназначения божественного промысла, направить всех людей, связанных между собой общим происхождением из одного и того же племени, хотя бы они и были разбросаны по разным местам и разделены друг от друга по времени, к единой и общей для всех государственной организации. ‹…› Ведь это очень хорошо, что мы можем использовать чужие ошибки в качестве поучительных примеров для различных случаев в течение всей нашей жизни и что нам не придется самим задумываться над тем, как нам следует поступить, а можно будет только подражать том, что было правильно сделано. Ведь и в совещаниях все отдают предпочтения мнениям старших по возрасту перед мнениями молодых из-за того, что за более продолжительное время жизни накопляется больше жизненного опыта; мудрость же, приобретенная из знания истории, настолько превосходит этот жизненный опыт каждого отдельного человека, насколько история, как мы знаем, богаче его событиями.

I, 2. Так вот, благодаря тому, что история постоянно напоминает о доблести, одни, под ее влиянием, чувствуют призвание основывать города, другие – создавать законы, обеспечивающие прочность общественной жизни; многие стремятся заниматься науками и искусствами на пользу рода человеческого. И так как от всего этого увеличивается благополучие людей, то первую похвалу следует воздать первой причине этого – истории.

I, 3. Ведь польза для читателей заключается в том, чтобы история охватывала как можно больше событий, и притом разнообразных по своему значению; большинство же прежних историков описывало преимущественно обособленные войны одного какого-нибудь народа или одного государства; лишь немногие ставили перед собой задачу описать события истории всех народов, начиная с древних времен и доводя повествование до своего времени. Да при этом одни из них не указывали каждому событию принадлежащее ему время; другие опускали события варварского мира; иные из-за трудностей изложения отвергали древнейшие предания, некоторые не доводили до конца начатый труд вследствие того, что жизнь их была прервана судьбой раньше времени. Так что никто из бравшихся за такой труд не довел своей истории дальше Македонского времени. Одни довели ее до завоеваний Филиппа, другие – до завоеваний Александра, некоторые прервали свое повествование на диадохах или дальнейших преемниках Александра, так что много важных событий, произошедших после того до нашего времени, остались не записанными, и никто из историков не пытался охватить все события в одном повествовании из-за их обилия. Мы же решили, используя произведения всех прежних историков, написать историю, которая могла бы принести читателям наибольшую пользу и вместе с тем доставить меньше всего затруднений при чтении. Вообще приходится такое историческое произведение считать несколько совершеннее всех других, насколько целое ценнее каждой своей части, связное понятнее, чем разрозненное, и насколько события, распределенные по времени, более вразумительны, чем такие, про которые неизвестно, когда они произошли.

I, 4. Итак, когда мы увидели, что такая работа историка весьма полезна, но требует много труда и времени, мы посвятили ей тридцать лет трудовой нашей жизни и, подвергаясь опасностям и переживая большие невзгоды, объехали значительную часть Европы и Азии, чтобы увидеть как можно больше самых необходимых для нашей работы стран. Много было допущено ошибок [раньше] из-за незнания мест не только людьми, случайно попавшими в число историков, но и достигшими большой славы. Главной побудительной силой для осуществления задуманного труда служило для нас страстное влечение к историческим занятиям, благодаря которому всем людям удается осуществить даже то, что казалось [раньше] трудно выполнимым; кроме того, помогли нам имеющиеся в Риме вспомогательные средства, относящиеся к предпринятому нами труду. Богатства и изобилие этого города, власть которого простирается до самых крайних пределов вселенной, доставили нам, после того как мы прожили в нем продолжительное время, много весьма полезных и подходящих для нас вспомогательных материалов. Происходя родом из города Агрия в Сицилии и приобретя благодаря коммерческим связям римлян на этом острове основательное знание латинского языка, мы в точности узнали обо всех деяниях римского управления из записей, хранящихся у самих римлян с давних времен.

Начали мы свою историю с легендарных сведений, передаваемых как эллинами, так и варварами, по мере наших сил проверяя все, что они рассказывают по памяти от древнейших времен.

I, 5. В отношении времени, охваченного нашей историей, мы не определяем в точности, сколько его прошло до Троянской войны, потому что никто их тех, к кому можно было бы отнестись с доверием, не указал нам ни его исчисления, ни его распределения по периодам. В определении же времени для событий после Троянской войны мы следовали за Аполлодором Афинским и определили 80 лет до возвращения Гераклидов. С этого момента до первой олимпиады мы насчитываем 228 лет, вычисляя это время по царствованию царей Лакедемонских. От первой же олимпиады до начала Галльской войны, на которой мы оканчиваем наше изложение, мы считаем 730 лет. Таким образом, весь наш труд, заключающийся в 40 книгах нашей истории, охватывает 1038 лет, не считая времени, протекшего до Троянской войны.

Пер. В. С. Соколова

1038 лет – вычисления Диодора считаются неточными.

Александр. I. Мы пишем не историю, а жизнеописания, и не всегда в самых славных деяниях бывает видна добродетель или порочность, но часто какой-нибудь ничтожный поступок, слово или шутка лучше обнаруживают характер человека, чем битвы, в которых гибнут десятки тысяч, руководство огромными армиями и осады городов. Подобно тому, как художники, мало обращая внимания на прочие части тела, добиваются сходства благодаря точному изображению лица и выражения глаз, в которых проявляется характер человека, так и нам пусть будет позволено углубиться в изучение признаков, отражающих душу человека, и на основании этого составить каждое жизнеописание, предоставив другим воспевать великие дела и битвы.

Пер. М. Н. Ботвинника, И. А. Перельмутера

Плутарх. О злокозненности Геродота. VI. Если историк, имея перед собой две или несколько версий одного и того же рассказа, всегда выбирает ту, в которой исторический деятель изображен в худшем свете, то это является признаком его недоброжелательности к людям. Справедливость требует, чтобы историк говорил то, что считает истиной, если же ему самому неясно, в чем истина, то чтобы рассказывал о своих героях то, что характеризует их больше с хорошей сторон, чем с дурной.

Пер. В. С. Соколова

Дионисий Галикарнасский. Письмо к Помпею. III. Что касается Геродота и Ксенофонта, то ты хотел узнать, каково мое к ним отношение, и изъявил желание, чтобы я тебе о них написал.

Первое из них содержит общее исследование о подражании, второе – сочинение о том, каким именно поэтам, философам, историкам и ораторам следует подражать. Третий трактат, посвященный тому, каким образом должно подражать, до сих пор не окончен.

Во втором трактате, касаясь Геродота, Фукидида, Ксенофонта, которых я выбрал как наиболее достойных подражания, я писал следующее:

Если я должен высказаться о Геродоте и Фукидиде, то вот то, что я по этому поводу думаю.

Самая первая и необходимая задача любого историка – выбрать достойную и приятную для читателя тему. Ее, мне кажется, Геродот выполнил лучше, чем Фукидид. Ведь Геродот избрал своей темой историю деяний греков и варваров, «чтобы ни события, ни дела не изгладились из памяти людей», – как он говорил сам. Это вступление есть начало и конец его истории. Фукидид же описывает только одну войну, и притом такую, которая не была ни славной, ни победоносной, не случись которой, было бы гораздо лучше, но раз уж она все-таки произошла, то потомкам лучше о ней не вспоминать, предав ее забвению и обойдя молчанием.

Фукидид и сам дает понять во вступлении, что он выбрал тягостную тему, ведь он говорит, что варвары, да и сами греки, опустошили многие греческие города, что было сослано и погибло столько людей, как никогда прежде, что случались землетрясения, засухи, мор и многие другие бедствия. Таким образом, подобное вступление у читателей, которые собирались слушать греческую историю, вызывало предубеждение против этой темы.

И насколько сочинение, описывающее замечательные дела эллинов и варваров, превосходит произведение, изображающее страдания и страшные муки греков, настолько же благоразумнее выбор темы у Геродота, нежели у Фукидида. Ведь решительно нельзя сказать, что он выбрал эту тему по необходимости, чтобы не повторять других, прекрасно понимая, что прошлое гораздо достойнее. Как раз, наоборот, во вступлении он с насмешкой говорит о минувших делах, считая происходящее при его жизни гораздо более замечательным, и, таким образом, становится ясно, что он сознательно выбрал именно эту тему.

Вторая важная для исторического труда задача – определить, с чего начать и где следует кончить. И в этом отношении Геродот намного осмотрительнее Фукидида, потому что он начинает с тех причин, которые побудили варваров впервые причинить вред эллинам, и кончает, дойдя до возмездия и кары за это.

Фукидид начинает уже с того времени, когда грекам пришлось скверно. Эллин, афинянин и тем более [гражданин] не из последних, а один из тех, кому в числе лучших афиняне доверили руководство военными действиями и почтили другими почестями, Фукидид не должен был так поступать. К тому же он до такой степени недоброжелателен, что даже представляет свой родной город явной причиной войны, тогда как у него были и другие поводы, которые можно было бы выставить причиной и начать рассказ, таким образом, не с событий на Керкире, а с тех великих свершений, которые произошли вскоре после Персидской войны. Об этом он позднее все же упоминает, правда, в неподобающем месте и притом как-то скупо и бегло.

Третья задача историка – обдумать, что следует включить в свой труд, а что оставить в стороне. И в этом отношении Фукидид отстает. Геродот ведь сознавал, что длинный рассказ только тогда приятен слушателям, когда в нем есть передышки; если же события следуют одно за другим, как бы удачно они не были описаны, это [неизбежно] вызывает пресыщение и скуку, и поэтому Геродот стремился придать своему сочинению пестроту, следуя в этом Гомеру.

Ведь беря в руки его книгу, мы не перестаем восторгаться им до последнего слова, дойдя до которого, хочется читать еще и еще. Фукидид же, описывая только одну войну, напряженно и не переводя дыхания, нагромождает битву на битву, сборы на сборы, речь на речь и, в конце концов, доводит читателя до изнеможения.

То, о чем я говорю, а именно, что перемена темы в историческом сочинении – вещь весьма приятная и вносящая разнообразие, понимал уже и сам Фукидид, который в двух или трех местах так и делал, например, когда говорил о причинах возвышения царства одрисов и городах Сицилии.

Следующая задача историка – распределить материал и расставить все по своим местам. Каким же образом каждый из них распределяет и располагает сообщаемое? Фукидид следует хронологии, а Геродот стремится схватить ряд взаимосвязанных событий. В итоге у Фукидида получается неясность и трудно следить за ходом событий. Поскольку за каждое лето и зиму в разных местах происходили различные события, то он, бросая на полдороге описание одного дела, хватается за другое, происходящее одновременно с ним. Это, конечно, сбивает нас с толку, и становится трудно следить за ходом рассказа, когда внимание то и дело отвлекается.

Геродот же, начав с царства лидийцев и дойдя до Креза, сразу переходит к Киру, который сокрушает власть Креза, и затем начинает рассказ о Египте, Скифии, Ливии, следуя по порядку, добавляя недостающее и вводя то, что могло бы оживить повествование.

Я упомяну еще об одной черте содержания, которую не меньше, чем уже рассмотренные нами, мы ищем в любом историческом труде, – это отношение автора к описываемым событиям. У Геродота оно во всех случаях благожелательное, он радуется успехам и сочувствует при неудачах. У Фукидида же в его отношении к описываемому видна некоторая суровость и язвительность, а также злопамятность, вызванная его изгнанием из отечества.

Третье по порядку – так называемая сжатость. В этом, кажется, Фукидид превосходит Геродота. Мне могут возразить, однако, что сжатость хороша только в сочетании с ясностью, а без нее она вызывает досаду.

Вслед за этим самое главное из дополнительных достоинств – живость, в этом преуспели оба.

Далее – умение изображать чувства и характеры людей. В этом отношении писатели разделяются таким образом: Фукидид сильнее в изображении чувств: в то время как Геродот с большим совершенством рисует характеры.

Далее следуют достоинства, вызывающие размах и своеобразие разработки, – в этом оба писателя равны.

Затем – та сторона мастерства, которая включает в себя силу, напряженность и другие подобные достоинства стиля, в этом Фукидид сильнее Геродота. Что же касается приятности, убедительности, обаяния и тому подобного, то здесь Геродот намного выше Фукидида. В выборе выражений Геродот стремится к естественности, а Фукидид – к мощи.

Из всех достоинств речей самое главное – соответствие. Здесь Геродот намного тщательнее Фукидида, который однообразен во всем, а в сочинении речей даже больше, чем в повествовании.

Таким образом, подводя итог, я говорю, что поэтические произведения – я без стеснения называю их поэтическими – оба прекрасны, и весьма различаются между собой только в том, что красота Геродота приносит радость, а красота Фукидида вселяет ужас.

Пожалуй, я уже достаточно сказал об этих историках, о которых можно было бы еще многое сказать, но об этом в другой раз.

IV. Ксенофонт и Филист, которые достигли славы уже после Геродота и Демосфена, не схожи друг с другом ни по натуре, ни по направлению, которого они придерживались. Ксенофонт был последователем Геродота  и в области стиля. Во-первых, как и подобает философу, он избрал прекрасную и величественную тему своей истории: воспитание Кира, где он дает образ доброго и счастливого царя, и похода Кира Младшего, будучи в прошлом участником которого, Ксенофонт слагает громкую хвалу греческим союзникам Кира. Ему принадлежит еще третье сочинение – греческая история, которую Фукидид оставил неоконченной, где Ксенофонт описывает свержение тирании Тридцати и восстановление в Афинах городских стен, разрушенных спартанцами.

Он изображает благочестие, справедливость, стойкость, одаренность, словом, все лучшие качества, украшающие человека. Вот то, что можно сказать о содержании у Ксенофонта.

Пер. О. В. Смычки

Одну войну – речь идет о Пелопонесской войне (431–404 гг. до н. э.)

Греческие союзники Кира – имеются в виду греческие наемники, участвовавшие в на стороне Кира против Артаксеркса II (405–358 гг. до н. э.) в династической борьбе, вспыхнувшей в Персии после смерти Дария II Нота в 405 г. до н. э. Их отступление в 401–400 гг. до н. э. описано Ксенофонтом в «Анабасисе».

Тирания Тридцати – режим Тридцати тиранов был установлен в Афинах в 404–403 гг. до н. э.

790     Так молодая земля травой и кустами сначала

            Вся поросла, а потом породила и смертных животных

            Множество, разным путем и в условиях разных возникших.

            Ибо не могут никакие животные с неба свалиться

            Или из заводей выйти соленых земные созданья.

            Вот почему остается признать, что заслуженно носит

            Матери имя Земля, ибо все из земли породилось.

816     Пищу давала земля, тепло заменяло одежду

            Детям, и ложе – трава, обильная мягкой подстилкой.

            Юный тогда еще мир не давал ни морозов жестоких,

            Ни непомерной жары, ни ветров неистовой силы.

820     Все ведь растет постепенно и мало-помалу мужает.

            Так что опять повторю: очевидно, заслуженно носит

            Матери имя Земля, потому что сама сотворила

            Весь человеческий род и в урочное время низвергла

            Всякого рода зверей, по нагорным резвящимся высям,

            И одновременно птиц всевозможных, летающих в небе.

878     Но никогда не бывало кентавров, тварей

            Быть не могло бы с двойным естеством или телом двояким,

            Сплоченных из разнородных частей и которых бы свойства

            Были различны на той и другой половине их тела.

931     Долго, в течение многих кругов обращения солнца,

            Жизнь проводил человек, скитаясь, как дикие звери.

            Твердой рукою никто не работал изогнутым плугом,

            И не умели тогда ни возделывать поле железом,

            Ни насаждать молодые ростки, ни с деревьев высоких

            Острым серпом отрезать отсохшие старые ветви.

            Чем наделяли их солнце, дожди, что сама порождала

            Вольно земля, то вполне утоляло и все их желанья.

954     Люди еще не умели с огнем обращаться, и шкуры,

            Снятые с диких зверей, не служили одеждой их телу;

            В рощах, в лесах или горных они обитали пещерах

            И укрывали в кустах свои заскорузлые члены,

            Если и застигали дожди или ветра порывы.

            Общего блага они не блюли, и в сношеньях взаимных

            Были обычаи им и законы совсем неизвестны.

960     ЛюдиВсякий, добыча кому попадалась, ее произвольно

            Брал себе сам, о себе лишь одном постоянно заботясь.

990     Правда, тогда человек, в одиночку попавшись, чаще

            Пищу живую зверям доставлял и, зубами пронзенный,

            Воплем своим оглашал и леса, и дубравы, и горы,

            Видя, как мясом живым он в живую уходит могилу.

1006   Дерзкое людям совсем мореходство не ведомо было,

            Скудная пища тогда предавала ослабевшие члены

            Смерти. Напротив, теперь излишество нас убивает.

            Те наливали себе по неведенью часто отраву

1010    Сами, а ныне другим дают ее с большим искусством.

            После, как хижины, шкуры, огонь себе люди добыли,

            После того, как жена, сочетавшися с мужем, единым

1012а Стала хозяйством с ним жить, и законы супружества стали

            Ведомы им, и они свое увидали потомство,

            Начал тогда человеческий род впервые смягчаться,

1019    Там и соседи сводить стали дружбу, желая взаимно

1020   Ближним не делать вреда и самим не терпеть от насилья.

            Требуя к детям притом снисхожденья и к женскому полу,

            Смутно давая понять движеньями тела и криком,

            Что сострадательным быть подобает ко всем слабосильным.

            Правда, достигнуть нельзя было всюду согласья, но все же

            Добрая часть людей договоры блюла нерушимо.

            Иначе весь человеческий род уж тогда бы пресекся,

            И не могли бы досель поколенья его размножаться.

            Что же до звуков, какие язык произносит, – природа

            Вызвала их, а нужда подсказала названья предметов

            Тем же примерно путем, как и малых детей, очевидно.

1091    Во избежанье с твоей стороны молчаливых вопросов,

            Знай же, что смертным огонь принесен на землю впервые

            Молнией был.

1105    День ото дня улучшать и пищу, и жизнь научали

            Те, при посредстве огня и всяческих нововведений,

            Кто даровитее был и умом среди всех выдавался.

            Начали строить цари города, воздвигать укрепленья,

            В них и оплот для себя находя и убежище сами;

            И поделили поля и скотину они, одаряя

            Всех по наружности их и по дарованьям и силам,

            Ибо наружность тогда почиталась, и славились силы.

            Позже богатство пришло, и золото было открыто,

            Что без труда и красивых и сильных лишило почета,

1143    Некие люди затем избранью властей научили

            И учредили права, дабы люди держались законов.

Пер. Ф. Петровского

Павсаний. Х, 4. (3) В Панопее (в Фокиде), на самой дороге, стоит небольшое здание из необожженного кирпича, а в нем статуя из пентеликонского мрамора, изображающая, как одни говорят, Асклепия, а другие – Прометея; последние в подтверждение своим словам приводят следующее доказательство. Здесь в овраге лежат два камня, каждый такой величины, что может служить достаточным грузом для одной повозки; цвет составляющей их глины не землистый, но какой бывает в оврагах или  песчаных потоках, запах они издают очень похожий на запах человеческой кожи. Говорят, что эти камни еще остались от той глины, из которой Прометеем был вылеплен весь человеческий род.

Пер. С. П. Кондратьева

Аполлодор. Мифологическая библиотека. III, 14. Кекропс был автохтоном, тело у него было сросшееся из тела человека и дракона. Он стал первым царем в Аттике, и эту страну, прежде называвшуюся Актой, назвал по своему имени Кекропией. При нем, как говорят, боги решили поделить между собой города, где бы каждый из них пользовался только ему одному принадлежащими почестями. В Аттику первым пришел Посейдон и, ударив трезубцем о землю посреди акрополя, явил источник морской воды, который ныне называют Эрехтеидой. После него пришла Афина и в присутствии Кекропса вырастила оливу, которую теперь показывают в Пандросии. Когда после этого между этими двумя богами начался спор из-за обладания Аттикой, Зевс разрешил его, дав им в качестве судей не Кекропса и Краная, как говорят некоторые, и не Эрисихтона, а двенадцать олимпийских богов. Эти боги изрекли приговор, согласно которому эта страна должна была принадлежать Афине, так как Кекропс засвидетельствовал, что Афина первой вырастила  там оливу. Афина назвала город по своему имени Афинами, Посейдон же, разгневавшись, затопил Триасийскую равнину и двинул море на Аттику.

(2) Кекропс женился на Агравле, дочери Актея, и породил Эрисихтона, умершего бездетным, и дочерей Агравлу, Герсу и Пандросу. От Агравлы и Ареса родилась Алкиппа. Над ней пытался совершить насилие Галирротий, сын Посейдона и нимфы Эвриты, но был убит Аресом, застигнутый на месте преступления. Посейдон по этому поводу обвинил Ареса в убийстве; суд происходил на холме Ареса, причем судьями выступали двенадцать олимпийских богов. Этим судом Арес был оправдан.

I, 6. (3) После того как боги одержали победу над гигантами, Гея, воспылав еще более сильным гневом, сочеталась с Тартаром и родила в Киликии Тифона, имевшего смешанную природу человека и зверя. Он превосходил всех существ, которых родила Гея, ростом и силой. Часть его тела до бедер была человеческой и своей огромной величиной возвышалась над всеми горами. Голова его часто касалась звезд, руки его простирались одна до заката солнца, другая – до восхода. Они оканчивались ста головами драконов. Часть его тела ниже бедер состояла и огромных извивающихся кольцами змей, которые, вздымаясь до самой вершины тела, издавали громкий свист. Все тело его было покрыто перьями, лохматые волосы и борода широко развевались, глаза сверкали огнем. Будучи существом такого вида и такой величины, Тифон забрасывал раскаленными скалами небо и носился с ужасающим шумом и свистом. Буря огня вырывалась из его пасти. Боги, увидев, что он устремился к небу, кинулись бежать в Египет; преследуемые, они меняли свой облик и превращались в животных. Когда Тифон находился еще далеко, Зевс стал метать в него свои перуны; когда же Тифон приблизился, Зевс ударил его кривым стальным мечом. Тифон бежал, и Зевс преследовал его до горы Касия, возвышающейся над Сирией. Увидев, что Тифон тяжело ранен, Зевс вступил с ним врукопашную.

Тифон охватил Зевса кольцами своего тела и, вырвав у него кривой меч, перерезал Зевсу сухожилия на руках и ногах. Подняв его на плечи, он перенес его затем через море в Киликию и, дойдя до Корикийской пещеры, запер его в ней. Там же он спрятал и сухожилия, завернув их в шкуру медведя, и поставил стеречь все это драконицу Дельфину: она была полузверем. Однако Гермес и Эгипан выкрали эти сухожилия и тайно вставили их Зевсу. Вернув себе прежнюю силу, Зевс внезапно ринулся с неба на колеснице, влекомый крылатыми конями, и, метая перуны, преследовал Тифона до горы, которая называется Ниса. Там мойры ввели в обман преследуемого Тифона: они убедили его, что у него прибавится силы, если он отведает однодневных плодов. И вот, преследуемый далее, Тифон прибыл во Фракию и, сражаясь там, в области Гемийского хребта, метал ввысь целые горы. Так как Зевс эти горы отражал своими перунами обратно, Тифон пролил вблизи этого хребта много крови, и, как говорят, по этой причине хребет и был назван Гемийским. Когда Тифон кинулся бежать через Сицилийское море, Зевс набросил на него гору Этну в Сицилии (эта гора огромной величины), и из нее до настоящего времени, как говорят, из-за брошенных туда перунов вырываются языки пламени. Но обо всем этом довольно сказано.

I, 7. Прометей, смешав землю с водой, вылепил людей и дал им тайно от Зевса огонь, скрыв его в полом стебле тростника. Когда Зевс узнал об этом, он приказал Гефесту пригвоздить тело Прометея к Кавказскому хребту. Хребет этот находится в Скифии. Там, прикованный к скале, Прометей простоял связанным очень много лет, и каждый день орел, прилетая, выклевывал ему лопасти печени, которые за ночь отрастали вновь. Такое наказание Прометей нес за то, что украл огонь, пока позднее его не освободил Геракл, о чем мы расскажем в главе о Геракле.

(2) Девкалион был сыном Прометея. Он царствовал в области Фтии и женился на Пирре, дочери Эпиметея и Пандоры: это была первая женщина, которую вылепили боги. Когда же Зевс захотел истребить медное поколение, Девкалион по совету Прометея сделал ковчег и, вложив в него необходимые припасы, сел туда вместе с Пиррой. Зевс разразился с небес страшным ливнем и залил водой большую часть Эллады, так что все люди погибли, за исключением немногих, которые укрылись в расположенных поблизости высоких горах. В те времена расступились горы в Фессалии и покрылись водой все те области, что расположены за Истмом и Пелопоннесом. Девкалион же носился в своем ковчеге по морю девять дней и девять ночей и причалил к Парнасу. Там, когда ливень прекратился, он вышел на берег и принес жертву Зевсу Фиксию. Зевс, послав к Девкалиону Гермеса, разрешил Девкалиону просить у него все, что ни захочет, и Девкалион пожелал возродить людской род. Тогда Зевс повелел ему бросать камни через голову. Те камни, которые бросал Девкалион, превращались в мужчин, те же, которые бросала Пирра, становились женщинами. От этого и люди были названы метафорически от слова [камень]. Пирра родила Девкалиону детей, и первым был Эллин (рожденный, как говорят иные, от Зевса), затем Амфиктион, который воцарился в Аттике после Краная, и дочь Протогения, которая от Зевса родила Аэтлия. (3) От Эллина и нимфы Орсеиды родились Дор, Ксуф и Эол. Эллин по своему имени и назвал греков эллинами, и разделил между детьми землю. Ксуф взял Пелопоннес, и жена его Креуса, дочь Эрехтея, родила ему Ахея и Иона, по имени которых и были названы ахейцы и ионийцы. Дор взял землю, лежащую против Пелопоннеса, и назвал жителей этой земли по своему имени дорийцами.

Эол же воцарился в области Фессалии и назвал живущих там эолийцами. Женившись на Энарете, дочери Деимаха, он произвел на свет семерых сыновей – Кретея, Сизифа, Афаманта, Салмонея, Деиона, Магнета, Периера и пять дочерей – Канаку, Алкиону, Пейсидику, Калику, Перимеду. От Перимеды и Ахелоя родились Гипподамант и Орест, от Пейсидики и Мирмидона – Антиф и Актор. (4) На Алкионе женился Кеик, сын Эосфора. Они оба погибли вследствие своей заносчивости, ибо он называл свою жену Герой, а она своего мужа – Зевсом. За это Зевс превратил их в птиц: ее – в зимородка, а мужа – в чайку.

Пер. В. Г. Боруховича

Пандросий– святилище.

Цензорин. Книга о дне рождения. К Квинту Церелию. IV. Одни полагают, будто люди были всегда и иначе, как от людей, никогда не рождались, и нет их роду ни возникновения, ни истока, а другие – что было время, когда не существовало людей, и природой им положено некое происхождение и начало. ‹…› Те же, кто верил в неких первородных людей, сотворенных природой или божеством, были многочисленны. ‹…› Чернь верит, согласно множеству сочинителей генеалогий, в земнородных предков иных племен (не происходящих от чужеземного корня, например в Аттике, Аркадии и Фессалии) и прозывает их автохтонами.

Пер. В. Л. Цимбурского

Павсаний. IX, 10, 1. Недалеко от ворот находится «братская могила»; в ней лежат все, кому пришлось умереть в битве с Александром и македонянами. Недалеко отсюда показывают место, где, по преданию, если кто ему верит, Кадм посеял зубы дракона, которого убил при источнике, и из этих зубов земля родила людей.

Палефат. О невероятном. III. О посеянных. Некая древняя история рассказывает, что Кадм, убив змея и выдрав у него зубы, засеял ими расположенную поблизости землю, из которой затем выросли люди в полном вооружении. Если бы это было правдой, то каждый человек стал бы сеять не что-нибудь другое, а только змеиные зубы. И если бы в другой земле они не вырастали, то сеяли бы их в той земле, из которой они выросли. Истина же вот в чем.

Кадм, будучи по происхождению финикийцем, явился в Фивы, намереваясь оспорить у своего брата Финика право на царство. Царем в Фивах был тогда Дракон, сын Ареса, обладавший всем, что полагается царю, и в том числе слоновыми бивнями. Убив его, Кадм воцарился в Фивах, но друзья Дракона объявили ему войну, и сыновья вступили в сражение с Кадмом. Когда друзья Дракона потерпели поражение в битве, они, расхитив богатства Кадма и слоновые бивни, хранившиеся в храме, бежали восвояси. Все они рассеялись кто куда: одни в Аттику, другие в Фокиду, в Локру, на Пелопоннес. Оттуда они двинулись войной против фиванцев и были опасными противниками, так как говорили на одном языке и знали местность. Поскольку же они в свое время бежали, похитив бивни, то фиванские граждане говорили: «Вот какие бедствия причинил нам Кадм, убив Дракона. Ибо из-за хранившихся у него бивней много знатных мужей стали посеянными и теперь воюют с нами». Так было дело, а к нему присочинили миф.

Пер. В. Н. Ярхо

443     А про страданья смертных расскажу...

            Ведь я их сделал, прежде неразумных,

            Разумными и мыслить научил.

            Раньше люди

450     Смотрели и не видели и, слыша,

            Не слышали, в каких-то грезах сонных

            Влачили жизнь; не знали древоделья,

            Не строили домов из кирпича,

            Ютились в глубине пещер подземных,

            Бессолнечных, подобно муравьям.

            Они тогда еще не различали

455     Примет зимы, весны – поры цветов –

            И лета плодоносного; без мысли

            Свершали все – а я им показал

            Восходы и закаты звезд небесных.

            Я научил их первой из наук –

460     Науке числ и грамоте; облегчая людям

            Тяжелый труд телесный, я запряг

            В повозку лошадей, узде послушных, –

            Роскошного богатства красоту.

            Никто, как я, бегущие по морю

            Льнокрылые измыслил корабли.

Пер. В. О. Нилендера

109     Создали прежде всего поколенье людей золотое

110     Вечноживущие боги, владельцы жилищ олимпийских

           Был еще Крон-повелитель в то время владыкою неба.

           Жили те люди, как боги, со спокойной и ясной душою,

           Горя не зная, не зная трудов. И печальная старость

           К ним приближаться не смела. Всегда одинаково сильны

115     Были их руки и ноги. В пирах они жизнь проводили,

           А умирали, как будто объятые сном. Недостаток

           Был им неизвестен. Большой урожай и обильный

           Сами давали собой хлебородные земли. Они же,

           Сколько хотелось, трудились, спокойно сбирая богатства, –

120     Стад обладатели многих, любезные сердцу блаженных.

           После того как земля поколенье это покрыла,

           В благостных демонов все превратились они надземельных

           Волей великого Зевса: людей на земле охраняют,

           Зорко на правые наши дела и неправые смотрят.

125     Тьмою туманной одевшись, обходят всю землю, давая

           Людям богатство. Такая им царская почесть досталась.

           После того поколенье другое, уж много похуже,

           Из серебра сотворили великие боги Олимпа,

           Было несхоже оно с золотым ни обличьем, ни мыслью.

130     Сотню годов возрастал человек неразумным ребенком,

           Дома близ матери доброй забавами детскими тешась.

           А, наконец, возмужавши и зрелости полной достигнув,

           Жили лишь малое время, на беды себя обрекая

           Собственной глупостью: ибо от гордости дикой не в силах

135     Были они воздержаться, бессмертным служить не желали,

           Не приносили и жертв на святых алтарях олимпийцам,

           Как по обычаю людям положено. Их под землею

           Зевс-громовержец сокрыл, негодуя, что почестей люди

           Не воздавали блаженным богам, на Олимпе живущим.

140     После того как земля поколенье и это покрыла,

           Дали им люди названье подземных блаженных.

           Хоть и на месте втором, но в почете у смертных и эти.

           Третье родитель – Кронид поколенье людей говорящих

           Медное создал, ни в чем с поколеньем не схожее с прежним.

145     Были те люди могучи и страшны. Любили

           Грозное дело Арея, насильщину. Хлеба не ели,

           Крепче железа был дух их могучий. Никто приближаться

           К ним не решался: великою силой они обладали,

           И необорные руки росли на плечах многомощных.

150     Были из меди доспехи у них и из меди жилища,

           Медью работы свершали: о черном железе не знали,

           Сила ужасная собственных рук принесла им погибель.

           В затхлую область они леденящего душу Аида

           Все низошли безымянно; и, как ни страшны они были,

155     Черная смерть их взяла и лишила сияния солнца.

           После того как земля поколенье и это покрыла,

           Снова еще поколенье, четвертое, создал Кронион

           На многодарной земле, справедливее прежних и лучше

           Славных героев божественный род. Называют их люди

160     Полубогами: они на земле обитали пред нами.

           Грозная их погубила война и ужасная битва.

           В Кадмовой области славой одни свою жизнь положили,

           Из-за эдиповых стад подвизаясь у Фив семивратных;

           В Трое другие погибли, на черных судах переплывши

165     Ради прекрасноволосой Елены чрез бездны морские.

           Прочим отец Зевс-Кронид пропитанье, а также жилище

           Определил на краю земли от людей всех отдельно

           И вдалеке от бессмертных. Кронос у них воцарился.

170     Сердцем ни дум, ни заботы не зная, дни безмятежно

           Близ океанских пучин острова населяют блаженных.

           Трижды в году хлебодарная почва героям счастливым

           Сладостью равные меду плоды в изобилье приносит.

           Если бы мог я не жить с поколением пятого века!

175     Раньше его умереть я хотел бы иль позже родиться.

           Землю теперь населяют железные люди. Не будет

           Им передышки ни ночью, ни днем от труда и от горя

           И от несчастий. Заботы тяжелые боги дадут им.

           (Все же ко всем этим бедам примешаны будут и блага.

180   Зевс поколенье людей говорящих погубит и это,

           После того как на свет они станут рождаться седыми.)

           Дети – с отцами, с детьми – их отцы сговориться не смогут.

           Чуждыми станут товарищ товарищу, гостю – хозяин.

           Больше не будет меж братьев любви, как бывало когда-то,

185     Старых родителей скоро совсем почитать перестанут;

           Будут их яро и зло поносить нечестивые дети

           Тяжкою бранью, не зная возмездья богов; не захочет

           Больше никто доставлять пропитанья родителям старым.

           Правду заменит кулак. Города друг у друга разграбят,

190     И не возбудит ни в ком уваженья ни клятвохранитель,

           Ни справедливый, ни добрый. Скорей, наглецу и злодею

           Станет почет воздаваться. Где сила, там будет и право.

           Стыд пропадет. Человеку хорошему люди худые

           Лживыми станут вредить показаньями, ложно кляняся.

195     Следом за каждым из смертных бессчастных пойдет неотвязно

           Зависть злорадная и злоязычная, с ликом ужасным,

           Скорбно с широкодорожной земли на Олимп многоглавый,

           Крепко плащом белоснежным закутав прекрасное тело,

           К вечным богам вознесутся тогда, отлетевши от смертных,

200     Совесть и Стыд. Лишь одни жесточайшие, тяжкие беды

           Людям останутся в жизни. От зла избавленья не будет.

Пер. В. В. Вересаева

Цензорин. Книга о дне рождения. XXI. Если бы людям было известно начало мира, мы начали бы оттуда; а нынче смотрю тот отрезок времени, который Варрон назвал историческим. Он сообщает, что времена делятся натрое: первое – от происхождения людей до предыдущего катаклизма, которое из-за неведения зовется темное, второе – от предыдущего катаклизма до первой олимпиады, под названием мифическое, ибо много о нем передают сказочного, третье – от первой олимпиады до нас, о котором говорят историческое, потому что совершившееся в это время содержится в подлинных исторических сочинениях. Имело ли первое время начало или было всегда, – однако очевидно, что точно узнать, сколько в нем было лет, невозможно. Второе, хотя его и представляют неясно, но верят, что длилось до 1600 лет. От предыдущего катаклизма, который еще зовут Огигиевым, до царствования Инаха – около 400 лет, отсюда до падения Трои – 800, а от него до первой олимпиады немногим более 400. Только это последнее, как наименее удаленное от памяти историков, хотя и лежащее в конце мифического времени, кое-кто пытался определить точнее. А относительно третьего  времени... от первой олимпиады 1014-й год.

Пер. В. Л. Цимбульского

Царство Инаха – согласно античной традиции, XX–XVIII вв. до н. э.

Первая Олимпиада – общепринятая датировка первых Олимпийских игр 776 г. до н. э.

VI, 5. (4) Что я считаю началом государственного общежития и откуда, по моему мнению, оно зарождается впервые?

Первоначальное существование людей следует представлять себе таковым: наподобие животных они собирались вместе и покорялись наиболее отважным и мощным из своей среды; меру власти этих последних составляла сила, а само управление может быть названо самодержавием.

VI, 6. (12) Самодержец незаметно превращается в царя с того времени, когда царство рассудка сменяет собою господство отваги и силы.

VI, 7. Но когда они [цари] стали получать власть по наследству и в силу  своего происхождения, ‹…› тогда от избытка они предавались страстям, ‹…› вследствие чего царство превратилось в тиранию, положено начало упадка власти и начались козни против властелинов. Козни исходили не от худших граждан, но от благороднейших, гордых и отважнейших, ибо подобные люди были наименее способны переносить излишества правителей.

VI, 8. (9) Когда народ нашел себе вождей и по причинам, выясненным выше, стал оказывать им сильную поддержку против властелинов, тогда была совершенно упразднена форма царского и самодержавного управления.

Тут же народ как бы в благодарность за ниспровержение самодержцев призывал виновников переворота к управлению и предоставил им власть над собою. Правители, в свою очередь, на первых порах довольны были предоставленным им положением, во всех своих делах выше всего ставили общее благо, все дела, как частные, так и общественные, направляли заботливо и предусмотрительно. И опять, когда такую власть по наследству от отцов получали сыновья, не испытавшие несчастий, совершенно незнакомые с требованиями общественного равенства и свободы, ‹…› тогда они отдавались корыстолюбию и беззаконному стяжанию, ‹…› и таким-то образом извратили аристократию в олигархию. Они же вскоре возбудили в толпе настроение, подобное только что описанному; поэтому и для них переворот кончился столь же бедственно, как и для тиранов.

Вслед за этим по умерщвлении одних и изгнании других граждане не решаются поставить себе царя, потому что боятся еще беззаконий прежних царей, не отваживаются также доверить государство нескольким личностям, потому что перед ними встает безрассудство недавних правителей. Единственная не обманутая надежда, какая остается у граждан, это надежда на самих себя; к ней-то они и обращаются, изменяя олигархию в демократию, и на самих себя возлагая заботы о государстве и охрану его.

Но когда народится новое поколение и демократия от детей перейдет к внукам, тогда люди, свыкшись с этими благами, перестают уже дорожить равенством и свободой и жаждут преобладания над большинством; склонны к этому в особенности люди, выдающиеся богатством.

Лишь только вследствие безумного тщеславия их народ сделается жадным к подачкам, демократия разрушается и в свою очередь переходит в беззаконие и господство силы. Дело в том, что толпа, привыкши кормиться чужим и рассчитывать на чужое состояние, выбирает себе в вожди отважного честолюбца, а сама вследствие бедности устраняется от должностей.

Тогда водворяется господство силы, а собирающаяся вокруг вождя толпа совершает убийства, изгнания, переделы земли, пока не одичает совершенно и снова не обретет себе властителя и самодержца.

Таков круговорот государственного общежития, таков порядок природы, согласно коему формы правления меняются, переходят одна в другую и снова возвращаются.

Пер. Ф. Г. Мищенко

Паросский мрамор. Текст на мраморной плите с изложением основных событий из истории Эллады. Составлен в конце III в. до н. э. Начальная часть плиты была обнаружена на острове Парос (Киклады) и куплена в числе прочих эпиграфических документов в 1627 г. англичанином Томасом Говардом Арунделом. В 1897 г. была найдена вторая часть эпиграфического памятника. «Паросский мрамор» является интереснейшим источником по истории Древней Греции, содержащим сведения не только о политических событиях, но и о культуре. Составителем его был образованный грек с острова Парос. Надпись повреждена, поэтому в ней имеются лакуны. Даты в скобках приведены переводчиком.

[На основании] всевозможных записей и общих историй я составил [летопись] минувших времен начиная от первого царя Афин Кекропа и того [года, когда] архонтом на Паросе был ...иант, а в Афинах – Диогенит (264/63 г. до н. э.).

1. После того, как в Афинах воцарился Кекроп и эта область, дотоле называвшаяся по имени местного жителя Актея Актикой, стала называться Кекропией, прошло 1318 лет (1581/80 г. до н. э.).

2. После того как Девкалион воцарился в лежащей возле Парнаса Ликорее, а было это во время царствования в Афинах Кекропа, прошло 1310 лет (1573/72 г. до н. э.).

4. После того как во времена Девкалиона случился потоп и Девкалион бежал от ливней из Ликореи в Афины к Кранаю, [где] основал святилище Зевса Олимпийского и принес благодарственные жертвы за спасение, а случилось это во времена царствования в Афинах Краная, прошло 1265 лет (1528/27 г. до н. э.).

6. После того как Эллин, сын Девкалиона, воцарился во Фтии и называвшиеся прежде «граиками» получили имя эллинов и [были учреждены] состязания Пана... а случилось это во время царствования в Афинах Амфиктиона, прошло 1257 лет (1520/19 г. до н. э.).

7. После того как Кадм, сын Агенора, прибыл в Фивы... и построил Кадмею, а случилось это во время царствования в Афинах Амфиктиона, прошло 1252 года (1518/17 г. до н. э.).

10. После того как Эрихтоний на первых Панафинеях запряг колесницу, учредил состязания и дал [местным жителям] имя афинян, как в Кибелах явилось изваяние Матери Богов, как фригиец Гиагнис впервые изобрел флейты в К... фригийцев, впервые сыграл мелодию так называемого фригийского лада и прочие законы Матери, Диониса, Пана и... а случилось это во время царствования в Афинах Эрихтония, запрягшего колесницу, прошло 1242 года (1505/04 г. до н. э.).

11. После того как Минос Первый воцарился на Крите и основал Аполлонию, как на Иде было найдено железо, нашли же его Идейские дактили Келмий и Дамнаменей, а случилось это во время царствования в Афинах Пандиона, прошло... лет (1462/ или 1431/30 г. до н. э.).

14. После того как Орфей... обнародовал свои творения, как была похищена Кора, а Деметра отправилась на поиски [дочери], как ею было само сотворено зерно и множество народа впервые собрало урожай, а случилось это во время царствования в Афинах Эрихтея, прошло 1135 лет (1398/97 г. до н. э.).

19. После того как в Афинах случился неурожай, [по причине которого] афиняне обратились к прорицателю и Аполлон велел [им] подчиниться приговору, который сочтет надлежащим Минос, а случилось это во время царствования в Афинах Эгея, прошел 1031 год (1294/93 г. до н. э.).

20. После того как воцарившийся в Афинах Тесей объединил в единое целое двенадцать городов, установил управление и государственное устройство и... [покинув] Афины, учредил после убийства Синида Истмийские игры, прошло 995 лет (1259/58 г. до н. э.).

23. После того как эллины отправились против Трои, а случилось это на тринадцатом году царствования в Афинах Менесфея, прошло 954 года (1218/17 г. до н. э.).

24. После взятия Трои, а случилось это на двадцать втором году царствования в Афинах Менесфея в седьмой день до окончания месяца фаргелиона, прошло 945 лет (1209/08 г. до н. э.).

27. После того как Нелей основал Милет и все прочие [города] Ионии – Эфес, Эрифры, Клазомены, Приену, Лебедос, Теос, Колофон, Миунт, Фокею, Самос, Хиос – и [впервые] состоялись Панионии, а случилось это на тринадцатом году архонтства в Афинах Медонта, прошло 813 лет (1077/75 или 1087/85 г. до н. э.).

28. После начала творчества поэта Гесиода, а случилось это во время царствования в Афинах... прошло 67 [3] года (937 [9] г. до н. э.).

29. После начала творчества поэта Гомера, а случилось это во время архонтства в Афинах Диогнета, прошло 643 года (907/05 г. до н. э.).

30. После того как аргосец Федон, потомок Геракла в одиннадцатом колене, ввел единицы измерения, изготовил весы и начал чеканить на Эгине серебряную монету, а случилось это во время архонтства в Афинах Фереклея, прошел 631 год (895/93 г. до н. э.).

Пер. А. И. Немировского

Прочие города – перечисленные далее центры относятся к ионийскому Двенадцатиградию – центральной части западного побережья Малоазийского полуострова и примыкающим островам.

Фереклей – по другим источникам неизвестен.

Диодор Сицилийский. Историческая библиотека.V, 78. Многие поколения спустя после рождения богов на Крите появилось и немало героев, самым прославленным из которых были Минос, Радаманф и Сарпедон. Предания называют их сыновьями Зевса и Европы, дочери Агенора, которая по воле богов прибыла на Крит верхом на быке.

Старший из братьев, Минос, стал царем острова, основав на нем немало городов, самые прославленные из которых три: Кносс в той части острова, которая обращена к Азии, Фест, расположенный на юге у моря, и Кидония на западе, в местности, обращенной к Пелопоннесу. Минос дал критянам и немало законов, объявив, что получил их от своего отца Зевса, встречаясь с ним для бесед в какой-то пещере. Создал он и многочисленный военный флот, с помощью которого подчинил себе великое множество островов и первым из эллинов установил господство на море. Достигнув великой славы благодаря своему мужеству и справедливости, он погиб в Сицилии в походе против Кокала, на котором мы останавливались подробно, рассказывая о Дедале, ставшем виновником этого похода.

79. Радаманф, как говорят, вершил самый справедливый суд, назначая для разбойников, нечестивцев и прочих преступников беспощадную кару. Он овладел множеством островов и обширной областью в приморской части Азии, потому как тамошние жители добровольно отдались под начало Радаманфа, прослышав о его справедливости... Предания гласят, что благодаря своей исключительной справедливости Радаманф стал судьей в Аиде, где судил праведников и грешников. Той же чести удостоился и Минос, потому как царствовал он в полном согласии с законами и проявил ревностную заботу о справедливости.

Пер. А. И. Немировского

Аристотель. Никомахова этика. VI 7, 1141 a 5 сл. Мудрость в искусствах мы признаем за теми, кто безупречно точен в [своем] искусстве; так, например, Фидия мы признаем мудрым камнерезом, а Поликлета – мудрым ваятелем статуй, подразумевая под мудростью, конечно, не что иное, как добродетель [т.е. совершенство] искусства.

Пер. Н. В. Брагинской

Евен Аскаменский. Троя (поэт V в. до н. э.)

Путник, ты зришь Илион, гремевший некогда славой,

Некогда гордым венцом башен высоких своих, –

Ныне ж пожрал меня пепел времен; но в песнях Гомера

Все я стою невредим с медным оплотом ворот.

Мне не страшны, для меня негубительны копья ахивян:

Ведь у Эллады детей вечно я буду в устах.

Пер. В. Печерина

Павсаний. I, 2, 1. При входе в Афины встречается надгробный памятник амазонки Антиопы. По словам Пиндара, эта Антиопа была похищена Перифоем и Тесеем, а Гегий из Трезена относительно нее пишет в своей поэме, что когда Геракл осаждал Фемискиру на Фермодонте и не мог ее взять, то Антиопа, влюбившись в Тесея, – а Тесей участвовал вместе с Гераклом в этом походе, – передала ему это укрепление. Вот как повествует об этом Гегий.

А афиняне говорят, что когда амазонки напали на Афины, то Мольподия застрелила Антиопу, а сама Мольподия была убита Тесеем. У афинян имеется памятник и Мольподии. 2. Если подниматься в город из Пирея, то видны остатки стен, которые после морской битвы при Книде восстановил Конон, так как Фемистокловы стены, выстроенные по удалению персов, были разрушены во время владычества так называемых «тридцати». На этом пути самыми примечательными являются гробница Менандра, сына Диопейта, и «пустая» гробница (кенотаф) Еврипида. Ведь Еврипид похоронен в Македонии, куда он отправился к царю Архелаю. А что касается того, как умер Еврипид, то ввиду того, что многие рассказывают об этом различно, пусть будет так, как они об этом говорят. 3. Ведь мы знаем, что в те времена поэты жили при дворах царей, и еще раньше Анакреонт был при Поликрате, тиране Самоса, а Эсхил и Симонид уехали в Сиракузы к Гиерону; при Дионисии, который был тираном Сицилии, находился Филоксен, а у Антигона, македонского правителя, были приняты Антагор Родосский и Арат из Сол. Что касается Гесиода и Гомера, то им или не пришлось сблизиться с царями, или они сознательно этого не хотели, первый – вследствие любви к деревенской жизни и страха перед путешествиями, а Гомер или потому, что он переселился в очень далекие страны, или же потому, что денежную выгоду от могущественных лиц ценил ниже, чем народную славу. Но тот же Гомер в своих поэмах говорит, что у Алкиноя был певец Демодок и что Агамемнон, отправляясь в поход, оставил своей жене [Клитемнестре] некоего поэта. Недалеко от ворот есть могила, а на ней памятник, изображающий воина, стоящего рядом с конем. Кого он изображает, я не знаю, но конь и воин – работы Праксителя.

4. При самом входе в город находится здание, где хранятся вещи, необходимые для торжественных процессий, из которых одни совершаются ежегодно, а другие через большие промежутки времени. Поблизости находится храм Деметры со статуями как самой Деметры, так и ее дочери и Вакха, держащего факел; на стене старинными аттическими буквами написано, что это произведение Праксителя. Недалеко от храма находится статуя, изображающая Посейдона на коне, бросающего копье в гиганта Полибота, относительно которого у жителей Коса существует сказание в связи с горным выступом Хелоной (черепахой). Но надпись на статуе, сохранившаяся до нашего времени, относит эту статую к кому-то другому, а не к Посейдону. От ворот до Керамика идут крытые галереи, и перед ними – бронзовые статуи женщин и мужей, которые чем-либо заслужили славу.

5. Вторая из этих галерей заключает в себе святилище богов и так называемый гимнасий Гермеса. Сюда же входит и дом Пулитиона, где, говорят, не какие-либо неизвестные лица, а самые знатные из афинян кощунственно пародировали Элевсинские мистерии, в мое время этот дом был посвящен Дионису. Этого Диониса называют «Мельпоменом» (ведущим хороводы) в том же смысле, в каком Аполлона называют «Музагетом» (руководителем муз). Тут же статуя Афины Пэонии (Целительницы), Зевса, Мнемосины и муз с Аполлоном – посвящение и создание Эвбулида, и из числа спутников Диониса демон «несмешанного вина»: на стене изображено лишь одно его лицо. За этим «священным участком» Диониса есть здание, в котором находятся фигуры из глины: афинский царь Амфиктион, угощающий всех остальных богов и особенно – Диониса.

Пер. С. П. Кондратьева

Тридцать тиранов – после поражения Афин в Пелопоннесской войне 30 олигархов захватили неограниченную власть, установив в 404 г. до н. э. режим террора.

Фемистокловы стены – стены, соединявшие Пирей и Афины.

Книд – город в юго-западной части Малой Азии, около которого в 394 г. до н. э. афинянин Конон, командовавший персидским флотом, разгромил спартанский флот.

Павсаний. V, 10, 1. Много чудесного можно увидеть в Элладе, о многом удивительном здесь можно услышать, но ни над чем в большей мере нет божьего покровительства, как над Элевсинскими таинствами и над Олимпийскими состязаниями. 2. Храм и статуя Зевса сооружены из той добычи, которую элейцы получили, когда они на войне захватили Пису и те окружные поселения, которые вместе с писейцами отпали от них. Что Фидий был создателем этой статуи, этому служит доказательством также и надпись, сделанная в ногах Зевса: «Фидий, сын Харленда, афинянин, создал меня».

Храм выстроен в дорическом стиле и снаружи имеет перистиль (окружающую его колоннаду). Сооружен он из местного камня – пороса. Высотой он до фронтона – 68 футов, шириной – 95, длиной – 230. Строителем его был местный житель Либон. [Черепица] сделана не из обожженной глины, но из пентеликонского мрамора, обработанного в виде черепицы. Передают, что это изобретение наксосца Бизея. ‹…›

С обеих сторон крыши храма в Олимпии стоят позолоченные чаши; статуя Победы, также позолоченная, стоит на самой середине фронтона; над статуей Победы прикреплен золотой щит с рельефным изображением Медузы и Горгон. ‹…› Изображение Зевса сделано как раз посередине фронтонов. ‹…›

V, 11, 1. Бог сидит на троне; его фигура сделана из золота и слоновой кости: на его голове венок как будто бы из ветки маслины. В правой руке он держит Победу, тоже сделанную из золота и слоновой кости, а ней повязка и венок на голове. В левой руке бога скипетр, изящно расцвеченный различными металлами, а птица, сидящая на скипетре, – это орел. Из золота же у бога его обувь и его плащ; на этом плаще изображены животные, а из цветов – полевые лилии. 2. Трон украшен золотом, драгоценными камнями, черным деревом и слоновой костью. На нем сделаны изображения животных: и в виде рисунка, и в виде рельефных изображений. У каждой ножки трона изображены четыре «Победы» в виде танцующих фигур, две другие – внизу у каждой из ножек. У каждой из передних ножек лежат фиванские дети, похищенные сфинксами. ‹…› Между ножками трона проходят четыре бруска. ‹…› На той перекладине, которая обращена прямо к входу, семь изображений; восьмое из них, неизвестно каким путем, исчезло. Это все – изображение древних состязаний.

IX, 30, 2. Поставлены там статуи следующих поэтов и вообще людей, выдающихся в музыке: Фамирис, уже слепой, касающийся рукою сломанной лиры; Орион из Мефимны на дельфине. Ваятель статуи Сакада из Аргоса, не поняв вступления оды Пиндара к нему, сделал фигуру этого флейтиста ничуть не больше его флейты. Сидит там и Гесиод, держа на коленях лиру, что совершенно не соответствует обычаю Гесиода: из его собственных поэм совершенно ясно, что он пел, держа в руках жезл из лавра. Я много и внимательно работал над эпохой Гесиода и Гомера, но о результатах разысканий мне не хочется писать, так как я знаю насмешливое отношение как многих других, так и в особенности тех, которые в мое время считаются [судьями] в деле поэзии. 3. Есть тут и статуя фракийского Орфея, рядом с которым стоит Телета (Совершенство), а вокруг него из мрамора и меди – изображения диких зверей, слушающих его пение. Относительно Орфея эллины верят многому, что является сущей неправдой, между прочим, тому, что Орфей был сыном музы Каллиопы, а не дочери Пиера, что к нему собирались дикие звери, очарованные прелестью звуков его песен; что он живым сходил в Аид к подземным богам, прося вернуть ему его жену. Как мне кажется, Орфей превосходил красотой своих поэм всех бывших до него, но наибольший авторитет он заслужил тем, что его считали знающим, как совершать таинства в честь богов, как производить очищения за безбожные поступки, как врачевать болезни и как отвращать гнев богов. ‹…›  После преждевременной смерти своей жены он ходил из-за нее в Аорн в Феспродитской области; там издревле был оракул и практиковалось вызывание теней умерших. Он думал, что душа Эвридики следует за ним; но когда, обернувшись, он увидел, что ошибся, то от горя он собственноручно лишил себя жизни.

Олимпийские состязания – игры, проводимые каждые четыре года в честь Зевса. Призом за победу был венок из оливы. Общепринятая датировка первых игр 776 г. до н. э. Спортивная программа включала бег, пятиборье, борьбу, кулачный бой, панкратий и конные соревнования: бег на колесницах и скачки, а также состязания вестников и трубачей. За состязаниями взрослых мужчин следовали соревнования юношей. В новое время первые игры состоялись в 1896 г.

Победы – изображения Ники.

Павсаний. X, 24, 2. Можно тут видеть и медное изображение Гомера, на памятнике можно прочесть то предсказание, которое, как говорят, было дано Гомеру: Счастия сын и несчастья, рожденный на то и другое,

Землю ты ищешь отца, но тебе предназначены земли

Матери. Есть для тебя материнская родина, островs

Иос. И вот когда ты умрешь, твои примет он кости.

3. Жители острова Иоса показывают на нем могилу Иоса и в другом месте могилу Климены, передавая при этом, что Климена была матерью Гомера. Жители же Кипра, которые тоже претендуют на Гомера как на своего соплеменника, говорят, что матерью Гомера была одна из местных женщин, Фемисто.

Павсаний. IX, 31, 4. Беотийцы, живущие около Геликона, на основании установившейся у них традиции говорят, что Гесиод ничего не написал другого, кроме «Дел», да и отсюда они выкидывают вступление, его обращение к музам, утверждая, что началом его поэмы были стихи о Вражде (Эрис). Они показали мне недалеко от источника свинцовую доску, очень сильно попорченную от времени, на ней были записаны «Дела». Но есть и другое предание, совершенно противоположное первому, будто Гесиод написал очень большое число поэм, а именно поэму о женщинах, поэму, которую называют «Великими Эоями», «Теогонию», поэму о прорицателе Меламподе; о том, как Тесей сходил в подземное царство вместе с Перифоем, «Наставления» Хирона при воспитании Ахиллеса и все то, что относится к «Дням и трудам». Они же говорят, что Гесиод учился искусству прорицания у акарнанцев; есть поэма по искусству прорицания, приписываемая Гесиоду.

IX, 38, 3. На могиле Гесиода были написаны следующие элегические двустишья: Аскра, богатая хлебом, – родная земля Гесиода;

Кости ж его в стране конных минийцев лежат.

Слава его по Элладе все будет расти, превышая

Славу тех, кто на себе мудрости пробу несет.

Сын Софилла, Софокл, трагической Музы в Афинах

Яркой блиставший звездой, Вакховых хоров певец,

Чьи волоса на фимелах и сценах нередко, бывало,

Плющ ахарнийский  венчал веткой цветущей своей,

В малом участке земли ты теперь обретаешь. Но  вечно

Будешь ты жить среди нас в книгах бессмертных твоих.

Пер. Л. В. Блуменау

Павсаний. IX, 22, 3. Могильный памятник Корины, единственной из жителей Танагры, которая писала стихи, стоит на видном месте в городе; а в гимнасии есть картина: Корина надевает на голову торжественную повязку в знак победы, которую она одержала в Фивах над Пиндаром в песнопениях.

Пер. С. П. Кондратьева

IX, 23, 2. Если идти дальше, оставив вправо стадион, то встретится гипподром и на нем могильный памятник Пиндару. Рассказывают, что Пиндар, будучи еще в юношеском возрасте, как-то шел в Феспии; дело было летом, около полудня, и было очень жарко, поэтому его разморило, и ему захотелось спать. Недолго думая, он, как был, прилег тут же у дороги. Когда он спал, к нему прилетели пчелы и облепили уста медовыми сотами. Таково было начало его поэтической карьеры. Когда он уже прославился по всей Элладе, Пифия еще более возвеличила его, приказав дельфийцам из начатков всех тех плодов, которые они посвящали Аполлону, давать равную часть и Пиндару. Говорят, когда он был уже в преклонном возрасте, ему во сне явилось следующее видение: когда он спал, предстала перед ним Персефона и сказала, что ее одну из богов не почтил своим гимном Пиндар, но что он составит и в ее честь песнопение, когда явится к ней. Не прошло и десяти дней после этого сна, как Пиндара постигла неизбежная для всех кончина.

Павсаний. VII, 4, 5. Дедал по своему происхождению был из Афин, царского рода так называемых Метионидов, и был славен во всем свете не столько за свое искусство, сколько и вследствие своих блужданий и постигших его несчастий. Убив сына своей сестры и зная законы своей родины, он добровольно отправился в изгнание на Крит и сделал там статую самому Миносу и его дочерям, как об этом повествует Гомер в «Илиаде» (XVIII, 591). Обвиненный Миносом в преступлении и брошенный в тюрьму вместе с сыном, он бежал из Крита и прибыл в сицилийский город Иник к Кокалу; он послужил причиной войны между сицилийцами и критянами, так как, несмотря на требования Миноса, Кокал не выдал его.

VIII, 53, 3. Пребывание, выпавшее на долю Дедалу, в Кноссе при дворе Миноса на долгое время создало критянам славу искусных мастеров деревянных статуй. ‹…›

IX, 11, 2. Древнее же деревянное изображение (скульптура Промахос – Боец и защитник в храме Геракла) фиванцы считают творением Дедала, и мне самому кажется, что это так. 3. Говорят, что сам Дедал поставил ее, отплачивая Гераклу, за услугу. Когда он бежал с Крита, устроив себе и сыну своему Икару маленькие суда и приделав к ним, что до тех пор было неизвестно, паруса, то, пользуясь попутным ветром, он намного обогнал флот Миноса, шедший на веслах. Таким образом, сам Дедал спасся, а у Икара, который менее искусно управлял своим судном, оно у него, говорят, перевернулось.Икар утонул, и его труп волны вынесли на бывший тогда безымянный остров, выше Самоса. Случайно был на нем Геракл; он узнал труп, похоронил его там. ‹…›  От имени этого Икара получили свое название и остров, и омывающее его море.

Гераклит. О невероятном. XV. Об Икаре. Также Икар из-за молодости и безрассудства исследовал не то, что подобает, но очень вознесся умом, отбился от истины, заблудился в путах разума и попал в море непостижимых предметов; эллины же рассказывают о нем иначе, и по его имени называют залив Икарийским.

Пер. В. Н. Ярхо

Гераклит. О невероятном. II. 1. Зевс Олимпийский, высотой в 36 локтей (статуя сидящего Зевса, выполненная в 30-е годы V в. до н. э. Фидием, высота ее 12,4 м).

2. Храм Артемиды Эфесской (храм построен около середины V в. до н. э., подожжен Геростратом в 356 г. до н. э.).

3. Роговой алтарь на Делосе, про который говорят, что он возник за один день из пожертвованных богу правых рогов (по античной традиции алтарь был сооружен четырехлетним Аполлоном из рогов диких коз, убитых Артемидой).

4. Мавсолей в Галикарнасе.

5. Египетские пирамиды, из которых самая большая насчитывает 400 локтей в вышину (400 локтей – это около 197 м, самая высокая пирамида – пирамида фараона Хуфу-Хеопса – достигала 147 м).

6. Вавилонские стены (стены, построенные ассирийским царем Ассархаддоном в VI в. до н. э. Геродот писал, что они достигали 50 царских локтей – около 27,6 м).

7. Колосс на Родосе, вышиной в 70 локтей, которого создал Харет из Линда (высота статуи Гелиоса – около 31 м, обрушилась во время землетрясения в 220 г. до н. э.).

Невероятными называют еще святилище Асклепия в Эпидавре и алтарь в Парионе (о. Парион, где находился алтарь Аполлона работы Гермокреонта, возведен в IV в. до н. э.), и висячие сады, и статую Афины, поставленную в Афинах, и царство Кира.

Пер. В. Н. Ярхо

Павсаний. VII, 22, 3. Совсем рядом со статуей бога находятся четырехугольные камни, числом около тридцати; жители Фар почитают их, давая каждому имя какого-нибудь бога. В более древние времена и у всех остальных эллинов божеские почести воздавались вместо статуй необделанным камням.

Пер С. П. Кондратьева

Павсаний. IX, 41, 3. Здесь в Херонее варят благовонное масло (миро) из цветов лилий, роз, нарциссов и ирисов. Это масло целебно при людских болезнях. Если розовым маслом помазать статуи, сделанные из дерева, то этим они предохраняются от гниения.

Эзоп. Гермес и скульптор. 88. Гермес хотел узнать, насколько его почитают люди; и вот, приняв человеческий облик, явился он в мастерскую скульптора. Там он увидел статую Зевса и спросил: «Почем она?» Мастер ответил: «Драхма». Засмеялся Гермес и спросил: «А Гера почем?» Тот ответил: «Еще дороже». Тут заметил Гермес и собственную статую и подумал, что его-то, как вестника богов и подателя доходов, люди должны особенно ценить. И спросил он, показывая на Гермеса: «А этот почем?» Ответил мастер: «Да уж если купишь те две, то эту прибавлю тебе бесплатно».

Басня относится к человеку тщеславному, который рядом с другими ничего не стоит.

Пер. М. Л. Гаспарова

Плутарх. Наставления по управлению государством. Моралии. 5. Когда однажды в Афинах два архитектора оспаривали перед Народным собранием государственный подряд, один из них – пройдоха и мастер поговорить – произвел на народ сильное впечатление прекрасно подготовленной речью о будущем своем произведении, тогда как его соперник, способный мастер, но никакой не оратор, в ответ сказал: «Афинские мужи, он вам это рассказал, я это сделаю».

Пер. Л. А. Ельницкого